Женщины – от фермеров и работников семейных хозяйств, занимающихся неоплачиваемым трудом, до розничных торговцев, наемных работников и предпринимателей – играют важную роль в агропродовольственных системах. Их функции в агропродовольственных системах постепенно меняются по мере экономического развития, но, как подчеркивалось в главе 1, условия их труда и связанные с ними показатели по-прежнему напрямую зависят от обусловленных гендером ограничений, не позволяющих им в должной мере отстаивать свою позицию в домохозяйствах, местном сообществе и обществе в целом.
В этой главе мы проанализируем, как мужчины и женщины участвуют в функционировании агропродовольственных систем, выполняя оплачиваемую и неоплачиваемую работу, а также рассмотрим особенности их функций и то, как они изменились с 2011 года, когда была издана публикация "Положение дел в области продовольствия и сельского хозяйства" за 2010–2011 годы1. (См. сформулированное нами определение занятости во врезке 2.1, а классификацию видов деятельности в агропродовольственных системах с подробной информацией об источниках данных – в Приложении А.) В главе рассматриваются причины различий в структуре работы и экономическом положении женщин и мужчин. В ней показано, как возраст, этническая принадлежность, социально-экономическое положение, миграционный статус и другие социальные факторы, пересекаясь с гендерными аспектами, усугубляют трудности и неравенство и как ложащееся на плечи женщин бремя неоплачиваемой работы дополнительно сокращает их экономические права и возможности.
Числовые показатели занятости женщин и мужчин и структуры занятости в агропродовольственных системах во многом зависят от подхода к определению занятости, например от того, считается ли занятостью ведение натурального хозяйства и насколько широкий спектр видов производственной деятельности мужчин и женщин принимается во внимание.
Женщины и мужчины, которые трудятся в агропродовольственных системах, могут быть индивидуальными предпринимателями (с наемными работниками или без таковых – во втором случае они называются самозанятыми), неоплачиваемыми работниками семейных хозяйств и семейных агропродовольственных предприятий либо наемными работниками в семейных и коммерческих агропродовольственных предприятиях. Кроме того, женщины и мужчины могут работать на предприятиях разного масштаба, поставляющих товары на разные рынки, как местные, так и международные, либо производить продукцию преимущественно для собственного потребления. Все вышеперечисленные виды деятельности считаются работой в агропродовольственных системах, но занятостью считается только работа, выполняемая за плату или для получения прибыли. Определение, в котором было проведено различие между работой и занятостью, было впервые принято в 2013 году на девятнадцатой Международной конференции статистиков труда (МКСТ)i. Теперь производство продукции, преимущественно предназначенной для собственного потребления, в таких формах, как ведение натурального хозяйства, классифицируется как работа, но не считается занятостью.
Изменения в определении занятости могут быть причиной серьезных расхождений в статистических данных о занятости за разные периоды. На рис. А такая ситуация проиллюстрирована на примере Сьерра-Леоне и Уганды. В обеих странах значительная часть мужчин и женщин трудоспособного возраста (в Сьерра-Леоне – до 50 процентов работающих женщин) занята в натуральном хозяйстве. Таким образом, если не учитывать при оценке занятости натуральное хозяйство, то как суммарная занятость, так и занятость в агропродовольственных системах окажется значительно ниже.
Понимая, насколько важно производство продукции для собственного потребления и для обеспечения продовольственной безопасности в странах с низким и средним уровнем дохода, какую роль играют женщины в производственной деятельности и насколько велик интерес к изучению тенденций на рынке труда, мы приняли более широкое определение работы, согласованное с определением занятости, принятым до девятнадцатой МКСТ.
В период с 2005 по 2019 год число работников (как мужчин, так и женщин), занятых в агропродовольственных системах, снизилось почти на 10 процентных пунктов. Если в 2005 году в агропродовольственных системах было занято 44 процента работающих женщин, то в 2019 году этот показатель снизился до 36 процентов; доля занятых в агропродовольственных системах работающих мужчин за тот же период сократилась с 47 до 38 процентов (рис. 2.1). Такое сокращение обусловлено снижением занятости в первичном сельскохозяйственном производстве; при этом доля занятых в несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем осталась на прежнем уровне.
Число женщин, занятых в агропродовольственных системах, сокращается во всех регионах, кроме Южной Азии, где этот показатель остается стабильным (рис. A2 в Приложении A). Региональные тенденции в Южной Азии преимущественно формируются за счет Индии, где в состав рабочей силы входит лишь незначительная доля женщин (работает или ищет работу только примерно одна из пяти женщин), но при этом в рабочей силе участвует значительная доля беднейших женщин, живущих сельским хозяйством2.
В странах Африки к югу от Сахары и в Южной Азии агропродовольственные системы остаются основным источником заработка для женщин и мужчин, но доля занятых в этих системах женщин превышает долю работающих в них мужчин. В частности, в странах Африки к югу от Сахары в агропродовольственных системах занято 66 процентов женщин и 60 процентов мужчин (рис. A2 в Приложении A). В Южной Азии в них трудятся 71 процент женщин и 47 процентов мужчин, входящих в состав рабочей силы. В Южной Азии мужчинам намного проще найти работу в других секторах, чем женщинам, о чем свидетельствует значительное снижение доли работающих мужчин, занятых в агропродовольственных системах, за последнее десятилетие и отсутствие изменений в доле занятых в этих системах работающих женщин.
ВО МНОГИХ СТРАНАХ АФРИКИ К ЮГУ ОТ САХАРЫ И странах ЮЖНОЙ АЗИИ АГРОПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЕ СИСТЕМЫ СЛУЖАТ ИСТОЧНИКОМ СРЕДСТВ К СУЩЕСТВОВАНИЮ ДЛЯ БОЛЬШЕГО КОЛИЧЕСТВА ЖЕНЩИН, ЧЕМ МУЖЧИН.
Хотя в целом в агропродовольственных системах занято больше мужчин, чем женщин, женщины составляют 50 процентов работников агропродовольственных систем в странах Африки к югу от Сахары и более 40 процентов работников агропродовольственных систем в ряде других регионов (рис. 2.2). Доля женщин, занятых в агропродовольственных системах, существенно различается по странам даже в пределах одного региона. Например, в странах Латинской Америки и Карибского бассейна в целом женщины составляют 36 процентов работников агропродовольственных систем, а в Многонациональном Государстве Боливия – 54 процента работников. Во многих странах региона доля женщин среди работников агропродовольственных систем выросла по сравнению с 2005 годом: в Сальвадоре – на 9 процентных пунктов, в Колумбии – на 8 процентных пунктов, а в Эквадоре – на 6,3 процентных пункта. Картина в Южной Азии преимущественно определяется показателями по Индии, где доля женщин среди работников агропродовольственных систем в период с 2005 по 2019 год снизилась на один процентный пункт, но в ряде других стран региона картина совершенно иная. Например, в Непале в 2019 году женщины составляли 64 процента работников агропродовольственных систем, что на 8,4 процентного пункта больше, чем в 2005 году. В Бангладеш доля женщин среди работников агропродовольственных систем в период с 2005 по 2019 год выросла с 36,2 процента до 45,3 процента, а в Афганистане – с 25,6 процента до 33,7 процента.
Продовольственные системы – крупнейший источник занятости для молодых людей в возрасте до 25 лет. Особенно высок этот показатель в странах Африки к югу от Сахары, где люди младше 25 лет в настоящее время составляют около половины населения и, по оценкам Всемирного банка, в период с 2015 по 2035 год число 15-летних будет возрастать на полмиллиона человек в годi. Данные по выборке из 11 стран Африки к югу от Сахары, представленные на рисунке А, показывают, что во всех странах в агропродовольственных системах заняты более 50 процентов работников моложе 25 лет. Значительная доля молодежи трудится в агропродовольственных системах и в трех странах выборки, не относящихся к Африке к югу от Сахары – Гватемале, Грузии и Перу.
В большинстве вышеперечисленных стран доля женщин, занятых в агропродовольственных системах, превышает долю работающих в них мужчин всех возрастов. Во многих странах прослеживается U-образная зависимость между занятостью в агропродовольственных системах и возрастом; особенно ярко выражена эта зависимость среди занятых в этом секторе мужчин в ряде стран. В шести странах доля молодых женщин (в возрасте 15–24 лет), устраивающихся на работу в агропродовольственные системы, выше, чем доля занятых в них молодых мужчин, а в пяти странах эти показатели одинаковы, в то время как в трех странах доля молодых мужчин выше. Среди людей в возрасте 25–35 лет доля участников агропродовольственных систем резко снижается, причем почти во всех странах отток мужчин из агропродовольственных систем выше, чем отток женщин. Такой разрыв в доле участников агропродовольственных систем объясняется гендерными различиями в мобильности: более тяжелое бремя ответственности женщин этой возрастной группы за работу по дому и уходу за детьми может ограничивать их возможности по поиску работы вне дома и вне агропродовольственных систем.
Почти во всех странах Африки к югу от Сахары, включенных в выборку, доля работников агропродовольственных систем среди мужчин и женщин старше 35 лет снова начинает расти, причем среди мужчин этот показатель повышается быстрее, и гендерный разрыв в занятости в этих системах начинает сокращаться, а к 65 годам исчезает совсем.
В 2019 году во всех странах мира женщины составляли 38 процентов всех сельскохозяйственных работников в таких сегментах, как растениеводство, животноводство, рыбное и лесное хозяйство, – это всего на 1 процентный пункт меньше, чем в 2000 году. В общемировом масштабе женщины не составляют большинство сельскохозяйственных работников, и почти во всех регионах их доля в числе сельскохозяйственных работников не растет (рис. 2.3), что свидетельствует о незначительных признаках "феминизации сельского хозяйства" на глобальном или региональном уровне.
Но за региональными показателями кроются существенные различия в доле женщин среди сельскохозяйственных работников и в динамике этого показателя в разных странах. В странах с более низким уровнем экономического развития, где недостаточный уровень образования, отсутствие доступа к базовой инфраструктуре и рынкам, высокий объем неоплачиваемой работы и нехватка вариантов занятости в сельской местности существенно сокращают возможности женщин находить работу вне сельского хозяйства, их доля среди работников аграрного сектора выше. Во многих странах Африки к югу от Сахары женщины составляют более 50 процентов рабочей силы, занятой в сельском хозяйстве. В ряде стран Юго-Восточной Азии, включая Вьетнам, Камбоджу и Лаосскую Народно-Демократическую Республику, женщины составляют значительную долю работников сельского хозяйства – около половины сельскохозяйственной рабочей силы – и этот показатель остается неизменным на протяжении последних 15 лет. В Бангладеш, Индии, Пакистане и других странах Южной Азии доля женщин, для которых сельскохозяйственный сектор является основным источником занятости, выше, чем доля мужчин в этой категории, но число работающих или ищущих работу женщин (входящих в состав рабочей силы) в регионе невелико, поэтому активное участие живущих в регионе женщин в сельскохозяйственной деятельности не оказывает заметного воздействия на суммарные глобальные и региональные показатели3.
Кроме того, доля женщин, входящих в состав сельскохозяйственной рабочей силы, превышает долю занятых в сельском хозяйстве мужчин или повышается по сравнению с этим показателем в районах, где отмечается значительный отток населения, преимущественно мужчин. Можно предположить, что именно этот фактор служит причиной высокой доли женщин в составе сельскохозяйственной рабочей силы в странах с низким и средним уровнем дохода в Южной и Центральной Азии, Латинской Америке и Карибском бассейне. Отток мужчин и феминизация сельского хозяйства не всегда связаны с повышением благополучия и расширением прав и возможностей женщин, остающихся в сельских районах, поскольку на такие показатели опосредованно влияют различные социально-экономические и культурные факторы (см. врезку 2.3).
В последние 20 лет в центре внимания оказалась тенденция, получившая название "феминизация сельского хозяйства": этот термин используется для описания растущей роли женщин в сельском хозяйстве по сравнению с предыдущими периодами и по сравнению с мужчинамиi, ii, iii, iv. Ключевым фактором феминизации сельского хозяйства считается отток мужчин из сельских районовv, vi. Во многих сельских общинах гендерные и культурные нормы ограничивают мобильность женщин, вследствие чего из сельских районов уезжают преимущественно мужчины – такая динамика может приводить к кардинальным изменениям в разделении труда и отношениях в домохозяйствах.
Отток мужчин и феминизация сельского хозяйства могут иметь как положительные, так и отрицательные последствия для благополучия и расширения прав и возможностей женщин. Расширение прав и возможностей – многомерный процесс (см. главу 4), и разные его проявления могут иметь как положительные, так и отрицательные последствияiv. Когда мужчины уезжают, женщины часто берут на себя больше работы в домохозяйстве, в частности на их плечи ложатся задачи по ведению сельского хозяйства, которые традиционно считаются мужскимиvii, viii, ix. В отсутствие мужей женщины становятся уже не бесплатной рабочей силой в семейных хозяйствах, а основными добытчикамиix. Однако зачастую отток мужчин приводит к повышению рабочей нагрузки на остающихся в селе женщин. Например, во Вьетнаме после миграции мужчин нагрузка на женщин возросла, так как им пришлось не только принимать все управленческие решения в хозяйствах, но и браться за работы, которые традиционно выполняли мужья, такие как орошение, рытье оросительных каналов, внесение удобрений и пестицидов и доставка продукции на рынокx. Но рост нагрузки не всегда ведет к сокращению прав и возможностей, так как он может сопровождаться повышением финансового благополучия и более полной самореализацией. Как показало исследование по Мозамбику, побочным эффектом роста рабочей нагрузки может становиться повышение самостоятельности и расширение сферы ответственностиxi.
В ряде стран, включая Бангладешxii, Гватемалуxiii, Мароккоxiv и Мозамбикxi, а также в Юго-Восточной Азииx после миграции членов семьи – мужчин женщины получили значительно более широкие полномочия по принятию решений и бо́льшую самостоятельность. Женщины могут получать более широкие возможности посещать учебные мероприятия по ведению сельского хозяйства, узнавать о новых технологиях и самостоятельно принимать решенияxv. Но по результатам ряда исследованийviii, xvi, xvii, xviii, xix, xx не было получено убедительных доказательств появления таких преимуществ или были получены данные, свидетельствующие о пагубном влиянии оттока мужчин на состояние здоровья и продовольственную безопасность женщин. Как правило, женщины берут на себя сельскохозяйственный труд, а не управление хозяйством – отрицательное воздействие таких изменений может перевешивать их положительные результатыvi.
На взаимосвязь между феминизацией сельского хозяйства и расширением прав и возможностей женщин опосредованно влияют различные факторы. В частности, многое зависит от таких характеристик миграции, как продолжительность и направление (миграция может быть временной, сезонной или постоянной, внутренней или международной), а также от того, достаточный ли объем денежных переводов мигранты отправляют на родину. Если мигранты не имеют возможности отправлять денежные переводы или отправляют их нерегулярно, члены семьи, в частности женщины, могут оказаться уязвимыми для нищеты и подвергаться повышенному риску отсутствия продовольственной безопасностиxiv, xxi. В определенных контекстах женщины принимают более активное участие в ведении сельского хозяйства, если экономическая жизнеспособность сельского хозяйства снижается вследствие изменения климата и воздействия других факторов стресса (см. также главу 5)xix.
Важны и социально-экономические характеристики остающихся на селе членов семьи. Уровень субъектности женщин и масштабы положительного воздействия на них миграции мужчин во многом зависят от их возраста и положения в домохозяйствеxv. Молодые женщины имеют меньше возможностей для расширения субъектности, особенно если они живут в расширенных семьях, где есть и другие взрослыеxxii. Например, данные по Непалу и Таджикистану показывают, что миграция одного из членов семьи оказывает положительное влияние на субъектность женщин, как владеющих земельными угодьями, так и безземельных, тогда как в Сенегале отмечено положительное влияние только на женщин, живущих в домохозяйствах, владеющих земельными угодьямиxxii. Кроме того, повышение субъектности может быть кратковременным. После возвращения мужчин-мигрантов женщины могут снова оказаться в невыгодном положении при перераспределении функций, связанных с сельскохозяйственным трудомxxiii.
В настоящее время мы глубже и полнее понимаем вопросы, связанные с феминизацией сельского хозяйстваiv, и все же предстоит проделать большую работу, чтобы понять, какие меры политики и программы помогут поддержать экономические возможности и субъектность женщин в условиях оттока мужчин из сельской местности и будут способствовать более справедливым гендерным отношениям и результатам и процветанию домохозяйств.
Женщины систематически сталкиваются с неравенством как с точки зрения производственно-сбытовых цепочек, в которых они могут быть заняты, так и с точки зрения условий труда и получаемых доходов. Их положение может варьироваться в зависимости от конкретных условий, но в целом в более прибыльных товарно-денежных и экспортно- сырьевых цепочках в качестве предпринимателей и независимых фермеров занято меньше женщин, чем мужчин, поскольку первые часто не имеют необходимого для работы в таких цепочках доступа к земельным и водным ресурсам, услугам по распространению сельскохозяйственных знаний и опыта и к другим взаимодополняющим ресурсам (см. главу 3). Кроме того, в основе подходов к разделению труда и распределению полномочий по принятию решений в аграрном секторе лежат социальные нормы. В производственно-сбытовых цепочках и сегментах производственно-сбытовых цепочек с более высокой маржой прибыли, как правило, преобладают мужчины, которые должны играть роль кормильцев. Женщины перепредставлены в менее прибыльных производственно-сбытовых цепочках, например в производстве пищевых продуктов, предназначенных для собственного потребления и поставляемых на местные и неформальные рынки, – такая работа может считаться продолжением их функций и обязанностей по ведению домашнего хозяйства4.
Женщины часто несут существенную трудовую нагрузку в производственно-сбытовых цепочках, традиционно считающихся мужскими, их не вытесняют из прибыльных производственно-сбытовых цепочек на систематической основе5, 6,, и все же их труд нередко остается незамеченным и не оплачивается или оплачивается в минимальных размерах. Как показано в тематических исследованиях, посвященных производственно-сбытовым цепочкам какао в Гане7, какао и кофе в Папуа-Новой Гвинее8 и аквакультуры, в цепочках с преобладанием мужчин женщины могут нести скрытую рабочую нагрузку в качестве неоплачиваемой рабочей силы в семейных хозяйствах9. Вспомогательные работы и услуги, традиционно считающиеся женскими, такие как чистка сетей и заготовка наживки в рыболовстве, приготовление еды для наемных работников и приготовление смесей пестицидов, недоучитываются, поскольку они не оплачиваются и не приносят прибыли.
Повышение прибыли при коммерциализации производственно-сбытовых цепочек часто ассоциируется с утратой женщинами контроля над деятельностью и доходами. Согласно данным, мужчины начитают активнее участвовать в производственно-сбытовых цепочках, которые традиционно считаются женскими, когда такие цепочки становятся прибыльными – такая тенденция наблюдается в разных регионах и производственно-сбытовых цепочках, включая аквакультуру и рыболовство10, 11, животноводство12, маломасштабное разведение масличной пальмы13, дерева ши14, 15 и возделывание традиционных основных культур, таких как банан16. Чтобы сохранить возможности распоряжаться посевами и доходами, женщины могут решать, что будут выращивать культуры с более низкой рыночной стоимостью12, 17,. Например, в производственно-сбытовых цепочках какао и кофе в Папуа-Новой Гвинее женщины помогают в производстве товарных культур, особенно в период сбора урожая, но сами предпочитают производить и поставлять на рынок продовольственные культуры, поскольку их производством и доходами от их сбыта они могут распоряжаться более свободно8.
Еще одним фактором, препятствующим участию женщин в производственно-сбытовых цепочках и устройству на работу на агропредприятия, где преобладают мужчины, могут быть социальные нормы. Например, в ходе реализации национальной программы по развитию агробизнеса в Нигерии, в рамках которой женщинам (и мужчинам) была предоставлена возможность выбрать одну из 11 производственно-сбытовых цепочек, выяснилось, что 57 процентов женщин выбирают птицеводство – менее рентабельную отрасль с традиционно высокой концентрацией женщин18. Как показывают данные, женщины, занимающиеся деятельностью в сферах, где доминируют мужчины, получают более высокую прибыль, чем женщины-предприниматели в секторах, где преобладают женщины19, но при этом их положение по определенным параметрам, относящимся к сфере субъектности и благополучия, ухудшается18.
Несельскохозяйственные сегменты агропродовольственных систем служат источником средств к существованию для многих женщин в странах всех категорий по уровню экономического развития. Как поясняется в главе 1, к несельскохозяйственным сегментам агропродовольственных систем относят различные виды экономической деятельности, кроме связанных с производством первичной сельскохозяйственной продукции (т. е. кроме растениеводства, животноводства, рыбного и лесного хозяйства). В странах с более низким уровнем развития доля женщин в таких сегментах, как правило, превышает долю мужчин (рис. 2.4). Если в общемировом масштабе женщины составляют 41 процент работников несельскохозяйственных сегментов агропродовольственных систем, то в странах Африки к югу от Сахары – 60 процентов (рис. 2.2). В странах, где из-за дискриминационных социальных норм, в соответствии с которыми женщинам запрещается находиться вне дома, преодолевать большие расстояния и общаться с посторонними20, их мобильность особенно серьезно ограничена, а также в странах Западной Азии и Северной Африки, характеризующихся высокой зависимостью от импорта агропродовольственной продукции21, доля женщин в несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем ниже.
Гендерные характеристики занятости в несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем и доходов от такой занятости зависят от типа производственно-сбытовой цепочки, местных институтов и характеристик работы22, 4. Во-первых, в большинстве регионов доля женщин, занятых в сегменте переработки, выше, чем доля работающих в нем мужчин. Например, такое распределение рабочей силы характерно для производственно-сбытовых цепочек кофе в Уганде23, маниоки – в Танзании24, джута – в Бангладеш25 и кофе, какао и молочной продукции – в центральных районах Никарагуа26. В Западной Африке в секторе переработки преимущественно трудятся женщины, и он характеризуется высокими объемами неквалифицированного труда и трудоемких операций27. Женщины составляют половину работников пищевой промышленности и сферы общественного питания и 40 процентов работников, занятых в производстве непродовольственных сельскохозяйственных продуктов (таких как табачная, целлюлозно-бумажная и текстильная продукция) (таблица 2.1).
Во-вторых, в более прибыльных сегментах производственно-сбытовых цепочек (транспортировка и оптовая торговля) женщин почти нет24, 25, 28, 29. В этих сегментах агропродовольственных систем обычно преобладают мужчины, отчасти потому, что для ведения такой деятельности требуются более значительные капиталовложения, более высокая мобильность и активное взаимодействие с посторонними23, 26. В сегменте оптовой торговли женщины составляют лишь 35 процентов работников, а на транспорте – всего 15 процентов (таблица 2.1). В странах с низким и средним уровнем дохода доля женщин в числе работников, занятых в сфере оптовой торговли и на транспорте, еще ниже.
В-третьих, женщины участвуют в сбыте сельскохозяйственной продукции, особенно на внутреннем и неформальном рынках, но их участие в торговле может существенно варьироваться в зависимости от товара и близости к городским и пригородным центрам как в разных странах, так и в разных регионах внутри стран. В районах, расположенных ближе к крупным городским центрам, женщины активно занимаются розничной торговлей, которая служит важным источником независимой самозанятости (например, в Гватемале28 и Никарагуа26). Исследование ФАО, проведенное в 2022 году в шести странах Африки к югу от Сахары и Латинской Америки и Карибского бассейна, показало, что в странах Африки к югу от Сахары женщины составляют значительную долю розничных торговцев пищевыми продуктами, а в странах Латинской Америки и Карибского бассейна их доля в этом сегменте не так высока30. В странах Африки к югу от Сахары доля женщин, ведущих розничную торговлю, варьировала от 57 процентов в Кении и Танзании до 75 процентов в Сенегале. Для сравнения в Эквадоре женщины составляли 26 процентов розничных торговцев, а в Парагвае – 31 процент30. В мировом масштабе женщины составляют около 53 процентов работников агропродовольственных систем, занимающихся розничной торговлей (таблица 2.1).
То же исследование показало, что женщины торгуют менее прибыльной продукцией, чем мужчины. Женщины преобладают среди продавцов фруктов и овощей, особенно с высоким содержанием витамина А, бобовых, орехов и семян, а также основных культур (включая зерновые, корнеплоды, клубнеплоды и бананы), которые считаются менее прибыльными товарами, тогда как мужчины чаще продают пищевые продукты, прошедшие технологическую переработку, и напитки. Кроме того, мужчины составляют значительную долю тех, кто ведет розничную торговлю широким спектром продуктов животного происхождения, приносящих более высокую прибыль. В четырех из пяти стран Африки к югу от Сахары, включенных в выборку, женщины составляют значительную долю розничных торговцев рыбой (см. также врезку 2.4). Женщины также продают меньшие объемы продовольственных товаров, чем мужчины. В результате женщины, ведущие розничную торговлю, получают существенно более низкую месячную прибыль, чем мужчины. В пяти из семи стран прибыль, получаемая мужчинами, более чем вдвое превышает прибыль женщин (рис. 2.5, блок B).
В озере Виктория обитают свыше 200 видов рыб, которые обеспечивают пищей и служат источником дохода для растущего числа людей. ФАО и организация World Vision изучили влияние изменений в окружающей среде и тенденций в развитии экономики на средства к существованию и отношения мужчин и женщин, занятых в производственно-сбытовых цепочках рыбной продукции в регионе, используя подход, построенный на учете факторов гендерного равенства и социальной инклюзииi.
В рамках изучения тенденций, влияющих на заинтересованные стороны, в четырех прибрежных общинах в Хома-Бей (Кения) было проведено 19 обсуждений в формате фокус-групп с участием различных субъектов производственно-сбытовой цепочки гладкобрюхой сардинеллы (на местном языке известной под названием "омена"). В обсуждениях приняли участие владельцы лодок (20 процентов из них – женщины), рыбаки (ни одной женщины), торговцы и переработчики (20 процентов – женщины) и потребители (70 процентов – женщины). В рамках исследования были проведены собеседования с 12 основными респондентами: председателями и начальниками групп по управлению береговой полосой (все мужчины) и перевозчиками (80 процентов – мужчины).
В соответствии с традиционными нормами и табу ловля омены в основном отводится трудоспособным мужчинам, а переработкой и торговлей главным образом занимаются женщины. Чтобы заниматься деятельностью, относящейся к товаропроводящей цепочке омены, такой как вылов, торговля и переработка, необходима государственная регистрация, за которую отвечают местные группы по управлению береговой полосой. Регистрируемые должны быть кенийцами, уплатить регистрационный взнос и предоставить письмо о хорошем поведении от старосты деревни, что ставит в невыгодное положение женщин, которым труднее выполнить все требования.
Большинство владельцев лодок – мужчины. Чтобы стать владельцем лодки, в первую очередь необходим доступ к финансовому капиталу. Большинство активов в Кении по-прежнему принадлежат мужчинам, поэтому им легче получить официальный кредит, чем женщинам. Благодаря появлению неформальных и коллективных кредитных групп женщины, пожилые и люди с инвалидностью получили более широкий доступ к капиталу, однако это изменение не привело к увеличению числа владельцев лодок и связанных с ними активов: можно предположить, что женщины отказываются вкладывать средства в приобретение лодок под влиянием социальных норм и по причине отсутствия опыта занятия рыболовством.
Торговцы в этом районе, большинство из которых женщины, покупают рыбу прямо с лодок. Поэтому доступ зависит от отношений с владельцами лодок и рыбаками. Из-за слабой позиции на рынке труда женщины и находящиеся на их попечении иждивенцы подвергаются серьезным рискам и опасностям для здоровья. Женщины не защищены от сексуального насилия и эксплуатации в обмен на товар; например, распространена практика сексуальных услуг в обмен на рыбу, следствием которой также становится распространение ВИЧ-инфекции и СПИДа в рыбацких сообществахii, iii, iv.
Отсутствие сушильных и складских помещений ограничивает срок хранения рыбы и ведет к потерям. Можно предположить, что на фоне меняющегося климатаv, многоплановых кризисов и неэффективной политики эти проблемы будут обостряться, и серьезнее всего от них будут страдать женщины и другие уязвимые группы населения.
Животноводческий сектор является источником дохода примерно 60 процентов сельских домохозяйств31. В первичном производстве продукции рыболовства и аквакультуры трудятся около 60 млн человек, и еще миллионы людей заняты во всех производственно-сбытовых цепочках пищевых продуктов водного происхождения32. Леса являются источником продовольствия, лекарственных средств, доходов и многих других благ33 для трети населения планеты и более чем для 90 процентов людей, живущих в крайней нищете. Несмотря на их важность как источника средств к существованию сельских жителей, отмечается нехватка официальных достоверных данных глобального и национального уровней, касающихся гендерных аспектов занятости, соотношения прав и полномочий и доходов в таких субсекторах, как животноводство, лесное и рыбное хозяйство22.
Роли женщин и гендерные отношения в животноводстве, лесном и рыбном хозяйстве часто зависят от вида животных или растений, от того, какая конечная продукция производится, от ориентации на рынок, масштаба деятельности и социально-культурного контекста, в котором функционируют производственно-сбытовые цепочки. Под влиянием традиционных гендерных норм женщины зачастую считаются людьми второго сорта34, 35, 36 и оказываются в ситуациях, когда они вынуждены выполнять низкооплачиваемые работы.
Тематические исследования показывают, что доля женщин среди малоимущих животноводов выше, чем доля мужчин, но точные данные получить затруднительно34, 35. Кроме того, доля женщин в секторе животноводства в значительной мере зависит от видов животных. Разведение наиболее прибыльных видов (крупного рогатого скота, верблюдов и буйволов) часто находится под контролем мужчин, женщины же, как правило, разводят менее прибыльные виды (домашнюю птицу и мелкий рогатый скот)36, 37. Во всех развивающихся странах женщины преобладают в числе субъектов производственно-сбытовых цепочек маломасштабного птицеводства38.
Тем не менее женщины, как правило, отвечают за повседневный уход за животными, за их лечение и за переработку животноводческой продукции39, тогда как их функции в сегменте сбыта животноводческой продукции могут быть разными в зависимости от продукта и контекста. Например, новое исследование30 показало, что женщины составляют большинство торговцев яйцом только в одной стране (Буркина-Фасо), а среди торговцев птицей – лишь в двух странах (Малави и Сенегале) (рис. 2.5, блок А); эти данные указывают на верность предположения, что чем больше деятельность в животноводческом секторе ориентирована на рынок, тем выше доля участвующих в ней мужчин. Женщины составляют большинство продавцов молочных продуктов в трех из семи стран: Буркина-Фасо, Малави и Руанде. Обычно женщины более представлены на неформальных, чем на формальных рынках39, 40, поэтому вклад их труда может занижаться, а данные практически не дают представления об их фактическом положении как работников сектора. Кроме того, женщины чаще, чем мужчины, разводят адаптированные к местным условиям породы скота, поэтому они считаются хранителями разнообразия в животноводстве42.
Несмотря на нехватку межнациональных данных о женщинах, занятых в животноводстве, мероприятия, ориентированные на этот сектор, продолжают играть ключевую роль в развитии сельского хозяйства и обеспечивают значительное повышение благополучия женщин. Расширение доступа женщин к поддержке и средствам производства способствует улучшению состояния здоровья животных и повышению продуктивности животноводства41. Женщины, как правило, контролируют разведение таких видов сельскохозяйственных животных, как птица, кролики, свиньи и козы; их производство требует меньших объемов первоначального капитала, чем разведение крупных видов, и инвестиции в деятельность, связанную с этими видами, могут оказать значительное влияние на доходы женщин, особенно в отдаленных районах42, а также в скотоводческих43 и маргинализированныхсообществах (см. также врезку 2.5)44. Если мероприятия, ориентированные на животноводство, включают распространение знаний, обучение и образование, то они позволяют в значительной мере повышать доходы и активы женщин и расширять их права и возможности (об этом подробнее говорится в главах 3 и 4). Но известно, что в прошлом мероприятия, ориентированные на этот сектор, неизменно оказывали отрицательное воздействие на положение рабочей силы и приводили к повышению рабочей нагрузки – из этого можно сделать вывод, что в результате этих мероприятий женщины затрачивали больше времени на работу45.
В настоящее время растет число исследований, посвященных опосредованному влиянию гендерных факторов и других сквозных аспектов на роли и соотношение прав и возможностей в сельском хозяйстве, в том числе в цепочках животноводства, рыбного и лесного хозяйства.
В лесном хозяйстве права на лесные ресурсы и пищевые продукты, источником которых являются деревья, могут зависеть от таких сквозных аспектов, как возраст, семейное положение и этническая принадлежность. Например, женщины в ряде общин в Перу могут потерять право на добычу бразильского ореха в принадлежащих общине лесах после развода или смерти супругаi. В Буркина-Фасо права на доступ к определенным пищевым продуктам, источником которых являются деревья, характеризуются иерархией, основанной на родословной женщины, ее семейном положении и статусе в качестве мигранта или местного жителяii.
Молодые сельские женщины, занятые в секторе животноводства, часто оказываются в невыгодном положении при сбыте молочной продукции из-за запретов мужей отлучаться далеко от дома и отсутствия возможностей иметь собственный транспортiii. Кроме того, в число факторов, из-за которых женщины часто остаются в тени и не участвуют в программах развития животноводства, входят принадлежность к одной из низших каст, принадлежность к определенной этнической группе и проживание в отдаленных районахiv, v. Женщины, принадлежащие к низшей касте, также имеют меньше возможностей проходить учебные курсы или эффективно участвовать в управлении животноводческими кооперативамиvi. При этом, как показывает исследование, проведенное в Индии, животноводческие кооперативы, перед которыми ставятся задачи расширить права и возможности женщин всех каст и взаимодействовать с мужчинами, способствуют расширению прав и возможностей женщин с учетом их интересовvi.
В рыбном хозяйстве от гендерных и других сквозных аспектов зависят учет интересов женщин, соотношение прав и возможностей и адаптационный потенциал. Например, в Нигерии рыбаки охотнее помогают женщинам с высоким уровнем благосостояния, чем малоимущим; кроме того, первые имеют более широкие полномочия для принятия решений и больше возможностей влиять на то, где будет продаваться пойманная рыбаvii. В индийском штате Тамил-Наду женщины, занимающиеся работой, связанной с рыболовством, со средним или высоким уровнем благосостояния и с более обширными социальными связями, лучше адаптируются к сезонным стрессам, чем женщины, находящиеся в неблагополучном финансовом положении или имеющие более узкий круг общенияviii.
Женщины составляют 28 процентов работников первичного сегмента в секторе аквакультуры и 18 процентов работников первичного сегмента в секторе рыболовства, но если рассматривать все сегменты производственно-сбытовой цепочки в аквакультуре (включая до- и послепромысловые), то их доля возрастает примерно до 50 процентов от общего числа работников сектора32. При этом женщины, как правило, находятся в менее стабильном положении с точки зрения условий труда: на них приходится всего 15 процентов рабочих мест на условиях полной занятости в первичном сегменте сектора аквакультуры и рыболовства и 71 процент рабочих мест на условиях частичной занятости в сегменте переработки32.
Население многих стран с низким и средним уровнем дохода живет за счет маломасштабного рыболовства – на долю которого приходится 50 процентов общего вылова32, но его часто упускают из виду при проведении исследований, подготовке статистики и разработке мер политики. Недавнее исследование47 показало, что женщины составляют 39,6 процента наемных работников и производителей продукции для собственных нужд в производственно-сбытовой цепочке маломасштабного рыболовства и 49,8 процента лиц, занятых в сегменте послепромысловой переработки.
Для разных звеньев производственно-сбытовых цепочек в рыболовстве и аквакультуре характерна профессиональная сегрегация, которая может иметь свои особенности в зависимости от вида и социокультурного контекста (см. врезку 2.4)48, 22, но в целом женщины реже, чем мужчины участвуют в наиболее прибыльных видах деятельности. Например, морскую и дорогостоящую рыбу, как правило, добывают мужчины, тогда как добычей и сбором моллюсков и беспозвоночных больше занимаются женщины49, 50. Женщины, как правило, торгуют средне- и малоценными видами, продают меньшие объемы продукции и часто вытесняются из наиболее прибыльных производственно-сбытовых цепочек – такие выводы были сделаны из исследований, проведенных в Египте, Занзибаре, Замбии и Объединенной Республике Танзания9, 51. Хотя женщины составляют значительную долю лиц, занимающихся переработкой в аквакультуре и рыболовстве, они также составляют подавляющее большинство сезонных работников и работников с неполной занятостью, часто получают более низкую заработную плату, чем мужчины, даже за ту же деятельность и редко занимают руководящие должности среднего и высшего звена10, 52.
Как показал анализ выборки из 69 стран, в период 2017–2019 годов женщины составляли около 23 процентов всех работников лесного хозяйства53. Доля женщин в рабочей силе этого сектора ниже, чем доля мужчин; особенно заметна разница в таких сегментах, как лесоразведение, лесозаготовки и производство древесины и изделий из нее, что как минимум частично обусловлено мнением о непригодности женщин к интенсивному физическому труду. Но в существующей статистике истинное количество женщин – субъектов производственно-сбытовых цепочек лесной продукции может быть значительно занижено, так как в этом секторе женщины чаще, чем мужчины, работают без оформления трудовых отношений55, а во многих видах деятельности, особенно в сфере переработки и сбыта лесной продукции, и вовсе преобладает неформальная и нерегулируемая занятость22.
Гендерная специализация в деятельности может различаться в зависимости от региона и продукта. В Африке и Азии женщинам в основном отводятся роли хранителей традиционных знаний и собирателей съедобных дикорастущих растений54, 55, а такими видами деятельности, как охота и заготовка древесины, главным образом занимаются мужчины56, 57. В Африке и Азии заготовка дров считается преимущественно женской работой, а в Латинской Америке эту работу выполняют мужчины58.
Гендерное разделение труда в сборе лесной продукции зачастую обусловлено физическими требованиями к работе (работники должны залезать на деревья, поднимать тяжести и т. п.) и местом ее выполнения, при этом возможности женщин ограничиваются социальными нормами, соображениями личной безопасности58 и домашними обязанностями59. Женщины имеют недостаточный доступ к транспорту, поэтому не всегда могут перемещаться на расстояния, достаточные для сбора лесной продукции60, 61, и имеют затрудненный доступ к более прибыльным рынкам62.
Глобальный обзор литературы по гендерной проблематике в производственно-сбытовых цепочках лесоразведения, производства древесной продукции и агролесоводства показал, что информации об участии женщин и мужчин в переработке и торговле лесной продукцией, особенно в Азии и Латинской Америке, практически нет61. Однако информация из имеющихся источников и результаты тематических исследований убедительно свидетельствуют о том, что женщины перепредставлены как в сегменте переработки лесной продукции, так и в торговле ею61. Женщины преобладают в маломасштабной торговле нетрадиционной лесной продукцией, мужчины же чаще владеют и управляют более крупными предприятиями61. Недостаточный доступ к ресурсам и услугам вынуждает женщин заниматься деятельностью, не требующей значительных капиталовложений, и ограничивает их возможности для ведения предпринимательской деятельности в более прибыльных сегментах лесного хозяйства63, 64, 65.
В цели 8 в области устойчивого развития предлагается обратить внимание на качество занятости и подчеркивается необходимость содействия полной и продуктивной занятости и созданию достойных рабочих мест для всех. Но условия труда женщин в агропродовольственных системах зачастую хуже, чем у мужчин. В этом разделе мы рассмотрим различные аспекты качества работы в агропродовольственных системах с учетом гендерных аспектов, включая форму и уязвимость занятости, возможности для трудоустройства на условиях полной занятости, неоплачиваемый труд и работу по уходу, а также гендерное насилие (см. врезку 2.6).
На возможности трудоустройства женщин вне дома влияют соотношение полномочий и нормы, принятые в семье, на рабочем месте и в обществе. Возможности женщин браться за те или иные работы и находить работу в том или ином месте могут ограничиваться их слабыми рыночными позициями, отсутствием доступа к ресурсам и транспорту для безопасных поездок, страхом за собственную безопасность и общественными нормами, регулирующими свободу передвижения и занятость женщинi, ii.
Насилие на работе может принимать разные формы, включая экономическое, психологическое, физическое и сексуальное насилие и сексуальные домогательстваiii. Хотя масштабы различных форм насилия на рабочем месте в агропродовольственных системах неизвестны, результаты тематических исследований по вопросам сексуальных домогательств и насилия указывают на высокую распространенность гендерного насилия на рабочем местеiii. Например, в Эквадоре более половины опрошенных женщин – сельскохозяйственных работников, занимающихся выращиванием цветов на экспорт, сообщили, что подвергались сексуальному насилию и домогательствам со стороны начальства и других работниковiii, iv. Невыполнение женщинами требований сексуального характера влечет негативные последствия, такие как увольнение, решение не предлагать дополнительную работу, сокращение рабочего дня, снижение зарплаты и несправедливая оценка работыiii, iv, v, vi, vii. Женщины – уличные торговцы могут страдать от словесного, физического и сексуального насилия со стороны клиентов и мужчин, занимающихся той же деятельностью, их могут грабить или прогонять с привычных точек, где они ведут торговлюviii. Мужчины, занятые в сельскохозяйственном комплексе, также сталкиваются с преследованиями и насилиемiii.
Помимо сектора, в котором занят работник, на уязвимость к насилию может влиять характер занятости. Например, трудоустройство на временную работу и на работу без оформления трудовых отношений усиливает разницу в объеме прав и полномочий, что создает условия для совершения насилияiii. Кроме того, факторами насилия на рабочем месте могут становиться возраст, миграционный статус, социально-экономическое положение, отсутствие возможностей вне сельского хозяйства, недостаточная социальная поддержка, негативные местные гендерные стереотипы и неэффективные службы трудовой инспекции и законы.
Расширение экономических прав и возможностей женщин может приводить к отказу от традиционных гендерных ролей и обязанностей и к росту напряженности в гендерных отношениях. Расширение возможностей для трудоустройства женщин и повышение их доходов позволяет им с уверенностью предупреждать партнера о намерении прекратить отношения, в которых присутствует насилие, что способствует сокращению масштабов гендерного насилия со стороны интимного партнера. Но мужчины могут воспринимать расширение экономических прав и возможностей женщин как угрозу и чаще прибегать к насилию, чтобы сохранить существующее положение. Например, такая обратная реакция наблюдалась в Бангалоре (Индия) и в Камеруне, где трудоустройство женщин связывалось с ростом масштабов насилия со стороны интимного партнераii, ix, x.
Большинство сельскохозяйственных работ во всем мире по-прежнему выполняются самозанятыми работниками или помощниками – членами семьи; такие формы самозанятости считаются уязвимыми66, и в общем числе лиц, работающих на таких условиях, доля женщин превышает долю мужчин (рис. 2.6)67. Самозанятые работники – это индивидуальные предприниматели, не имеющие наемных работников, а помощники – члены семьи – это такие помощники в семейных хозяйствах или на семейных предприятиях, которые часто не получают зарплату и практически не участвуют в принятии основных решений на агропредприятии. Такие работники часто трудятся без оформления трудовых отношений, не имеют доступа к социальной защите, предоставляемой работникам, и в большей степени подвержены рискам, связанным с экономическими циклами, социально-экономическим и экологическим рискам70.
В особенно неблагоприятном положении находятся помощники – члены семей: они обычно не получают прямого вознаграждения, и, если такие работники не считаются фермерами, они могут быть лишены доступа к программам распространения сельскохозяйственных знаний и к программам поддержки сельского хозяйства (как будет показано в главе 3). На положении помощников – членов семей находится почти половина женщин – работниц сельского хозяйства (49 процентов) и лишь 17 процентов мужчин. В странах Африки к югу от Сахары, где многие женщины занимаются сельскохозяйственной деятельностью, доля женщин, занятых в сельском хозяйстве в качестве помощников – членов семей, составляет 35 процентов.
В несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем численность как мужчин, так и женщин, работающих в качестве самозанятых и помощников – членов семей ниже: в качестве помощников – членов семей в таких сегментах заняты 9 процентов женщин, а в качестве самозанятых работников – 28 процентов. Таким образом, по мере повышения важности несельскохозяйственных сегментов агропродовольственных систем доля женщин, работающих в качестве самозанятых и помощников – членов семей и поэтому находящихся в уязвимом положении, постепенно снижается.
В несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем доля работников, получающих плату за свой труд, выше, чем в сельскохозяйственных, но во всех регионах, кроме Европы, доля женщин – наемных работников, получающих заработную плату, ниже, чем доля мужчин, занятых на таких условиях (рис. 2.6). Во всех регионах, кроме Африки, как мужчины, так и женщины, занятые в несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем, работают по найму, в Африке же большинство работников таких сегментов трудятся на условиях самозанятости. Кроме того, доля самозанятых женщин в Африке превышает долю самозанятых мужчин. Такая картина указывает на отсутствие у женщин в регионе возможностей устраиваться на достойно оплачиваемую работу68.
Тем не менее развитие высокодоходных видов сельскохозяйственного производства (таких как садоводство и выращивание цветов на букеты) в различных странах и регионах совпало с ростом доли женщин, работающих по найму (преимущественно в производстве и переработке). Работа по найму на крупных агропредприятиях – важный источник дохода для многих сельских женщин, особенно молодых и владеющих небольшими земельными участками или безземельных. Эти тенденции были заметны уже на момент издания публикации "Положение дел в области продовольствия и сельского хозяйства – 2011"1, но более свежие данные подтверждают, что женщины составляют значительную долю наемных работников агропредприятий, и дают представление об условиях, на которых они трудятся. Например, в трех основных садоводческих регионах Сенегала было создано 30 000 официальных рабочих мест; 66 процентов из них занимают женщины69, а значительную долю работников – как мужчин, так и женщин – составляют мигранты из отдаленных сельских районов70 (врезка 2.7).
Значительную долю сельскохозяйственных работ в развивающихся странах, особенно в высокоприбыльных трудоемких агропродовольственных отрасляхi, выполняют рабочие мигрантыii. Большинство работников компаний, связанных с глобальными производственно-сбытовыми цепочками, составляют женщины, молодые люди и мигрантыiii, iv.
Большинство работников садоводческого сектора Кении составляют женщины-мигранты, прибывшие из отдаленных сельских районовv. Миграция может создавать проблемы в жизни женщин, связанные с нахождением вдали от семьи и круга общения, оказывающего поддержку, но может иметь и положительный эффект, такой как ослабление социальных норм и патриархальных структур, которые могут создавать для них ограниченияv. Данные, полученные в ходе качественных исследований в форме собеседований, указывают на важную роль занятости и дохода за пределами сельского хозяйства в укреплении уверенности и повышении уровня жизни женщин-мигрантовv. Но женщины по-прежнему зарабатывают меньше, чем мужчины, чаще устраиваются на временные работы и работают без заключения контрактаvi.
Женщины, занятые на крупных агропредприятиях в развивающихся странах, как правило, выполняют низкоквалифицированные, низкооплачиваемые, разовые работы без оформления трудовых отношений6, зачастую под тем предлогом, что они более терпеливы71 и у них "ловкие пальцы"72. Большинство руководящих должностей и должностей с полной занятостью занимают мужчины51. Задачи, которые невозможно автоматизировать или которые не требуют полной занятости, чаще считаются женскими и выполняются женщинами73.
Что касается самозанятости и предпринимательства, то женщины владеют в среднем 31–38 процентами официальных малых и средних предприятий, при этом большинство предприятий, принадлежащих женщинам, относятся к агропродовольственному сектору74, где требования к начальному капиталу ниже, чем в других секторах75, 76, 77. В Западной Африке женщины составляют 83 процента работников пищевой промышленности и 72 процента работников в сфере маркетинга пищевых продуктов78. В Бангладеш большинство предприятий, принадлежащих женщинам, в основном относятся к швейной промышленности; на втором месте по числу таких предприятий находится пищевая промышленность77.
В несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем крайне мало женщин–предпринимателей с наемными работниками и женщины перепредставлены среди самозанятых работников. Многие женщины-предприниматели заняты в агропродовольственных системах, в том числе в качестве уличных торговцев и продавцов "уличной еды". В Нигерии женщины составляют приблизительно 80–90 процентов продавцов "уличной еды"77. Женщины, желающие официально открыть и развивать собственное предприятие, часто сталкиваются с серьезными препятствиями. Например, на эффективность и развитие предприятий, принадлежащих женщинам, влияют внутрисемейные отношения. Исследование, проведенное в Гане, показало, что женщины-предприниматели могут отдавать приоритет сбережениям или инвестициям в активы и образование детей в ущерб развитию бизнеса, а также могут ограничивать инвестиции или скрывать доходы, чтобы не потерять финансовую поддержку домохозяйства со стороны мужа79. Кроме того, на количество времени, уделяемого женщинами своим предприятиям, и, следовательно, на возможности их развития влияют домашние обязанности и бремя работы по уходу.
Во всех регионах доля женщин, работающих на условиях полной занятости как в сельском хозяйстве, так и в агропродовольственных системах, в целом ниже, чем доля мужчин, занятых на таких условиях (рис. 2.7). Во всех регионах, кроме Восточной Азии, женщины – как предприниматели, так и наемные работники, занятые в сельском хозяйстве и в агропродовольственных системах в целом, – работают в среднем менее 40 часов в неделю, что указывает на их неполную и нестабильную занятость. Средняя продолжительность рабочего времени как женщин, так и мужчин в агропродовольственных системах в целом выше. Эти данные показывают, что в большинстве регионов несельскохозяйственные сегменты агропродовольственных систем в меньшей степени подвержены влиянию сезонности и, следовательно, обеспечивают более широкие возможности для полной занятости.
На плечи женщин ложится более тяжелое бремя неоплачиваемой работы по ведению хозяйства и уходу за членами семьи, что также ставит их в невыгодное положение и снижает достигаемые ими результаты на рынке труда80. Если женщины, занятые в агропродовольственных системах, работают на условиях неполной и нестабильной занятости, без оформления трудовых отношений и ведут предпринимательскую деятельность в менее прибыльных сегментах агропродовольственных систем, чтобы компенсировать высокую нагрузку неоплачиваемой работы по ведению хозяйства и по уходу, они могут оказываться в невыгодном положении по сравнению с мужчинами81. Важнейшим фактором, влияющим на их положение, является право самостоятельно принимать решения в отношении распределения времени (врезка 2.8). Бремя ухода за детьми и репродуктивной работы связывают с более низкой производительностью труда женщин-фермеров по сравнению с мужчинами82, 83. Пандемия COVID-19 ярко показала, насколько серьезно на участие женщин в оплачиваемой и неоплачиваемой работе и на затрачиваемое на нее время влияют последствия кризисов (см. главу 5).
Во многих странах и регионах существуют широко распространенные требования к тому, как должны распределять свое время женщины и мужчины (см. также главу 4). Мужчинам отводятся роли кормильцев семей, а женщинам предписывается выполнять неоплачиваемую работу по дому и уходу. Использование времени, или его распределение между различными нуждами, считается важным показателем неравенства. Однако растущий объем данных свидетельствует о том, что не менее важен фактор субъектности в отношении распределения времени, т. е. способности человека принимать стратегические решения в отношении распределения своего времени и уверенности в таких решенияхi.
Качественные данные, полученные в Бенине, Малави и Нигерии, свидетельствуют о различном восприятии женщинами и мужчинами субъектности в отношении распределения времениi. Женщины утверждали, что могут решать, как им проводить время, в любой день, при условии, что они выполняют требуемые от них задачи и обязанности. Однако даже когда они самостоятельно принимают решения, им трудно выполнять их, поскольку для этого требуется согласие мужа. При отступлении от норм женщины рискуют остаться без семьи и лишиться безопасности. Женщины и мужчины осознают, что решения, связанные с задачами, не относящимися к производственной и репродуктивной деятельности, такими как досуг или время, затрачиваемое на общение с другими людьми, контролируют мужчины и что мужчины обладают большей гибкостью в принятии решений и изменении собственного распорядка дня. Одна женщина объяснила ситуацию следующим образом: "Мужчина также может изменить [свой распорядок дня] в считанные минуты, если возникнет такая необходимость. Женщины же всегда находятся под контролем мужчин, поэтому их распорядок дня менять трудно. Муж может не разрешить что-то менять. Мужчина может уйти из дома, если захочет, а женщины должны выполнять другие домашние обязанности и поэтому не могут так поступать"i.
Таким образом, именно мужчина обладает субъектностью в отношении распределения времени; кроме того, и женщины, и мужчины во всех трех странах сообщали, что за мужчинами остается последнее слово в любых ситуациях, когда возникают предполагаемые разногласия по поводу времени.
Субъектность в отношении распределения времени не ограничивается решениями супругов. В Непале есть представление, что многие замужние женщины, живущие в расширенной семье мужа, испытывают "дукха", или страдания, связанные с тем, как много они работаютii. Но исследование показало отсутствие различий в продолжительности рабочего дня свекровей и невесток, живущих в одной семье. Свекрови, как правило, тратят больше времени на производственную деятельность, не связанную с домашним хозяйством, тогда как у невесток больше времени уходит на работу по хозяйству или уходу. Качественные исследования показали, что представление о страданиях связано не только с продолжительностью рабочего времени, но и с субъектностью в отношении распределения времени. В этом контексте свекрови могут указывать невесткам, что им делать, могут поручать им работу или ограничивать их мобильность.
Глобальные данные об особенностях использования времени свидетельствуют о существенном гендерном неравенстве в том, сколько времени затрачивается на неоплачиваемую работу по хозяйству и по уходу за членами семьи, такую как уборка, приготовление пищи и сбор воды, особенно в странах с низким и средним уровнем дохода. В среднем женщины тратят на неоплачиваемую работу по хозяйству и по уходу 4,2 часа в день, а мужчины – 1,9 часа88. По всему миру существует гендерное неравенство в неоплачиваемой работе по уходу, при этом между отдельными странами внутри регионов имеют место значительные различия по этому параметру (рис. 2.8). В сельских районах гендерное неравенство в неоплачиваемой работе по хозяйству и по уходу более ощутимо, чем в городах; также более серьезным оно представляется, если учитывать время, затрачиваемое на уход как на неосновную деятельность: как показывает анализ выборки из пяти стран и преимущественно сельских районов, женщины в среднем тратят на уход и неоплачиваемую работу по хозяйству в качестве основной или неосновной деятельности 7,0 часа, тогда как мужчины – 1,4 часа84. Если же учитывать как оплачиваемую, так и неоплачиваемую работу, то трудовая нагрузка на женщин составляет 9,1 часа, а на мужчин – 7,3 часа87. Женщины в сельских районах выполняют больше неоплачиваемой работы, чем мужчины; в частности, они затрачивают много времени на сбор воды. Восемьдесят процентов людей в мире, не имеющих доступа к очищенной питьевой воде, проживают в сельских районах1. Под влиянием общепринятых гендерных норм и из-за гендерного разделения труда женщины и девочки несут тяжелую нагрузку работы по сбору воды для бытовых нужд и для домашнего скота, часто преодолевая большие расстояния, чтобы добираться до источников2, 89 в домохозяйствах, на территории которых нет источника воды, за сбор воды отвечают в основном женщины и девочки; в 73,5 процента домохозяйств эту работу преимущественно выполняют женщины, в 6,9 процента – девочки, в 16,6 процента – мужчины и в 2,9 процента – мальчики3, 89.
Если на сбор воды тратится длительное время, оно может ограничивать возможности женщин для получения дохода4, 5 и мешать им выполнять другую неоплачиваемую работу и работу по уходу6. Доля девочек в возрасте до 5 лет, отвечающих за сбор воды, в два раза выше, чем доля мальчиков, на которых возложена такая ответственность, что отрицательно сказывается на обучении в школе. Так, исследование, проведенное в Южной Африке, показало, что сбор воды негативно сказывается на посещаемости и успеваемости в школе: число девочек, которые сообщали, что опаздывают в школу, устают на уроках и почти не имеют времени учиться, превышало количество мальчиков, которые указывали на такие проблемы7.
Выполняемая женщинами (и мужчинами) неоплачиваемая работа по уходу и по хозяйству остается в значительной мере недооцененной, несмотря на ее важность для благосостояния отдельных людей, домохозяйств и сельского населения.
Несмотря на расширение участия женщин в агропродовольственных системах, они могут оставаться в неравном положении с точки зрения благосостояния и экономического положения, в основе которого лежат сохраняющееся неравенство в доступе к активам и ресурсам, социальные нормы, политика и законы (как показано на схеме в главе 1 и подробно описано в главах 3 и 4). Согласно данным трех последних исследований, подготовленных для настоящего доклада, сохраняется гендерный разрыв в продуктивности земли, производительности труда и заработках1, 2, 3. По результатам исследований с использованием данных межстрановых обследований домохозяйств и подробного анализа факторов неравенства (см. врезку 2.9) были установлены причины гендерного разрыва в заработной плате, продуктивности земли и производительности труда, в частности было выяснено, что важную роль играют индивидуальные характеристики (возраст и образование), состав домохозяйства (приблизительный объем потребности в уходе определялся по наличию в семье маленьких детей), характеристики хозяйства (площадь сельскохозяйственных угодий, использование ресурсов, виды культур) и дискриминация.
Модель декомпозиции Китагавы–Оахаки–Блайндера широко используется в экономике труда для изучения различий в заработке между женщинами и мужчинамиi, ii, а в последнее время также и для анализа гендерных различий в продуктивности сельскохозяйственных земельiii.
В этой модели с помощью многофакторного анализа выполняется разбивка среднего показателя гендерного разрыва в заработке (или производительности) на две части: связанную и не связанную с различиями в наблюдаемых характеристиках мужчин и женщин. В литературе факторы, относящиеся к первой из этих двух частей, часто называют эффектом собственных ресурсов а факторы, относящиеся ко второй из них, – структурным эффектом.
Эффект собственных ресурсов складывается из гендерных различий в таких индивидуальных характеристиках, как образование, опыт, профессия, время, затрачиваемое на работу, и масштаб предприятия. Например, женщины могут зарабатывать меньше мужчин, но при этом иметь более низкий уровень образования и не столь обширный опыт или работать в небольших фирмах.
Анализировать необъяснимую часть (или структурный эффект) сложнее. Она может складываться из не поддающихся измерению и ненаблюдаемых факторов, таких как различия в мотивации и усилиях (или различия в качестве почвы в хозяйстве, если акцент делается на продуктивность хозяйства), которые редко или не в полной мере учитываются при формировании данных обследований. Кроме того, в нее могут входить такие составляющие, как структурные различия в доходах мужчин и женщин, имеющих одни и те же характеристики – например, в случаях, когда женщины и мужчины имеют один и тот же уровень образования, но первые получают более низкую зарплату, – т. е. дискриминационные факторы.
В мире сохраняются существенные гендерные различия в продуктивности земельных угодий. Anríquez et al.96 анализируют гендерный разрыв в продуктивности между хозяйствами, управляемыми мужчинами и женщинами, используя данные национальных обследований, охватывающих 11 стран Африки, Латинской Америки и Карибского бассейна и Азии. В ходе исследования было проведено три цикла сравнений: сравнение группы, состоявшей только из женщин, с группой, в которую входили мужчины и лица, совместно управляющие хозяйствами, в шести странах, по которым имеется такая информация; сравнение домохозяйств, возглавляемых женщинами, с домохозяйствами, возглавляемыми мужчинами, в тех же шести странах (для сопоставления); и сравнение домохозяйств, возглавляемых женщинами, с домохозяйствами, возглавляемыми мужчинами, во всех 11 странах (см. информацию об ограничениях, связанных с анализом домохозяйств, возглавляемых мужчинами и возглавляемых женщинами, во врезке 2.10). Особого внимания заслуживают следующие выводы.
Традиционно в большинстве исследований гендерного разрыва в продуктивности фермерских хозяйств домохозяйства, возглавляемые женщинами, сравнивались с домохозяйствами, возглавляемыми мужчинами, без учета гендерной принадлежности лица, управляющего деятельностью в хозяйстве; такой подход был преимущественно связан с нехваткой данных.
Уподобление управления хозяйством руководящей роли в домохозяйстве имеет ряд недостатков. Многие женщины, возглавляющие собственные домохозяйства, – вдовы, находятся в разводе или проживают раздельно с супругом; к той же категории могут относиться женщины, чей муж работает в другой стране и отправляет домой денежные переводы. Женщины в домохозяйствах, возглавляемых другими женщинами, – неоднородная группа; кроме того, на них могут воздействовать неблагоприятные факторы и налагаться ограничения, с которыми не сталкиваются женщины, живущие в домохозяйствах, возглавляемых мужчинамиii, iii. Кроме того, авторы исследований, в которых изучаются исключительно главы домохозяйств, зачастую игнорируют женщин, проживающих в домохозяйствах, возглавляемых мужчинами. Во многих странах женщины, живущие в домохозяйствах, возглавляемых мужчинами, контролируют различные виды деятельности в семейном хозяйстве, но не всегда воспринимаются как фермерыiv.
Поскольку исследования с акцентом на главу домохозяйства дают лишь частичное представление о продуктивности сельского хозяйства, были приложены большие усилия для сбора данных о сельскохозяйственном производстве с разбивкой по полу и изучения разрыва в продуктивности между участками, которыми управляют женщины и мужчиныv, vi, vii, viii. Расчетные данные о гендерном разрыве в продуктивности сельского хозяйства на уровне участков по странам Африки к югу от Сахары, как правило, указывают на значительный разрыв в продуктивности, который возрастает, если учитываeтся масштаб или размер участкаvii, ix, x.
При измерении гендерного разрыва в производительности труда на уровне участка он, как правило, оказывался более существенным, чем при измерении на уровне хозяйства. Например, в публикации Kilic et al.vi сообщается, что в Малави гендерный разрыв в производительности труда составляет 29 процентов в пользу мужчин, управляющих участками, тогда как при сравнении мужчин и женщин, возглавляющих домашние хозяйства, этот показатель составил всего 7 процентов. В публикации Aguilar et al.v показано, что при сравнении управляющих участками был выявлен гендерный разрыв в производительности труда в 23 процента в пользу мужчин, в то время как при сравнении по гендерной принадлежности главы домохозяйства был обнаружен лишь незначительный разрыв. Эти результаты согласуются с данными метаанализа, представленными в публикации Anríquez et al.xi, и служат еще одним аргументом в пользу необходимости сбора информации о гендерной принадлежности всех лиц, управляющих хозяйствами. Кроме того, они указывают на необходимость проведения дополнительных исследований, посвященных совместному управлению семейными хозяйствами – наиболее распространенной системе управления во многих странах с низким и средним уровнем дохода и корреляции различных механизмов управления с производительностью хозяйств и благополучием семьиiv, xii.
Во-первых, гендерный разрыв в продуктивности земельных угодий как в выборке, где рассматривались участки, управляемые исключительно женщинами (–4,4 процента), так и в выборке, где анализировались домохозяйства, возглавляемые женщинами (–1,1 процента), свидетельствует о том, что производительность труда женщин-фермеров выше, чем у мужчин (таблица 2.2). Этот неожиданный результат обусловлен эффектом собственных ресурсов, который у женщин гораздо выше (–17,4 процента и –9,2 процента соответственно). Чем обусловлена такая картина? Женщины в среднем владеют участками меньшей площади, а участки меньшей площади, которыми владеют как мужчины, так и женщины, характеризуются более высокой производительностью. Эти выводы согласуются с данными, содержащимися в публикациях по экономике, в которых отмечается, что небольшие участки могут эксплуатироваться более интенсивно1. Например, фермеры могут затрачивать на возделывание небольших участков больше труда и засевать их чаще.
Во-вторых, на гендерный разрыв в производительности труда влияют различные факторы (рис. 2.9). Показатели выше нуля указывают на то, что гендерные различия в структуре того или иного фактора связаны с более значительным гендерным разрывом в продуктивности, а показатели ниже нуля – на то, что гендерные различия в структуре фактора способствуют сокращению гендерного разрыва в продуктивности. Во всех странах как на этапе сравнения по гендерной принадлежности глав домохозяйств (блок А), так и на этапе, когда сравнивались управляющие хозяйствами – мужчины и женщины (блок В), гендерные различия в размере сельскохозяйственных угодий (выделены коричневым цветом) не были связаны с существенным гендерным разрывом в производительности: иными словами, женщины в среднем управляют хозяйствами меньшей площади, чем мужчины, но при этом продуктивность в таких небольших хозяйствах в расчете на гектар выше, чем в более крупных хозяйствах. Во всех обследованных странах гендерный разрыв в продуктивности хозяйств в целом обусловлен гендерными различиями между управляющими хозяйствами в таких аспектах, как образование и возраст (выделено фиолетовым) и доступ к средствам производства и технологиям (выделено красным).
В-третьих, необъяснимый, или структурный эффект, связанный с дискриминацией, оказывает большое влияние и всегда выше нуля; на всех трех этапах сравнения было показано, что он способствует увеличению гендерного разрыва не в пользу женщин (13 процентов, 8,2 процента и 11,9 процента соответственно).
На всех трех этапах при сравнении фермеров, владеющих земельными угодьями аналогичной площади, гендерный разрыв в пользу мужчин
Традиционно считается, что производительность труда в сельском хозяйстве ниже, чем в других секторах экономики. Последние исследования1, 2, 3, показывают, что она не так низка, как считалось ранее, а впечатление о низкой производительности в значительной степени складывается из-за проблемы неполной занятости, связанной с сезонным характером и неоднородной интенсивностью возделывания сельскохозяйственных культур. Как было показано в предыдущей главе, доля женщин, работающих в сельском хозяйстве на условиях полной занятости, ниже, чем доля занятых на таких условиях мужчин.
Гендерные различия в производительности труда редко становились предметом исследований. Но одно исследование гендерных различий в производительности труда между женщинами и мужчинами, управляющими хозяйствами, в пяти странах Африки к югу от Сахары показало, что в производительности труда существуют ощутимые гендерные различия97. Самый высокий показатель был выявлен в Нигерии и Танзании (47 процентов), а самый низкий – в Эфиопии (2 процента); при этом Эфиопия была единственной страной в выборке, где не было выявлено значительного разрыва в производительности труда управляющих разной гендерной принадлежности. Средний гендерный разрыв по пяти странам составил 35 процентов (таблица 2.3). Он главным образом обусловлен эффектом собственных ресурсов, который складывается из различий в наблюдаемых характеристиках фермеров, домохозяйств и участков (28 процентов). В меньшей степени разрыв объясняется структурными факторами неравенства, связанными с дискриминацией (7 процентов). Выполнив разбивку компонентов гендерного разрыва, исследователи получили результаты, аналогичные полученным в исследованиях, касающихся продуктивности земли. Было установлено, что различия в возможностях привлекать помощников – членов семей, в возрасте и образовании управляющих, а также в распределении ответственности за ведение домашнего хозяйства приводят к более значительному разрыву в производительности труда. При этом женщины, эксплуатирующие земельные участки меньшей площади, трудятся более интенсивно, поэтому размер участков в меньшей степени влияет на такой гендерный разрыв.
Женщины, занятые в агропродовольственных системах как наемные работники, находятся в неблагоприятном положении. Результаты тематических исследований свидетельствуют о наличии серьезного неравенства в заработной плате женщин и мужчин, занятых как в сельском хозяйстве, так и в несельскохозяйственных сегментах агропродовольственных систем. Например, заработная плата женщин, занятых в садоводческом секторе в Сенегале, в среднем на 24 процента ниже, чем у работающих в нем мужчин72. Важным фактором, усугубляющим разрыв в оплате труда, считается вытеснение женщин в низкооплачиваемые отрасли28. Но ряд исследований показывает, что их заработная плата, как правило, ниже, чем у мужчин, даже если они ведут ту же деятельность, что и мужчины1, 25 либо трудятся в секторах, где преобладают женщины, например занимаются переработкой продукции аквакультуры10, что указывает на широко распространенную гендерную дискриминацию в сфере оплаты труда в агропродовольственной системе.
В десяти странах Африки к югу от Сахары, Ближнего Востока и Северной Африки, Азии и Латинской Америки (таблица 2.4) был выявлен существенный гендерный разрыв в оплате труда в сельскохозяйственной и несельскохозяйственной деятельности как в рамках агропродовольственных систем, так и вне их2, 98. Во-первых, было установлено, что в десяти обследованных странах заработная плата женщин, занятых в сельском хозяйстве на условиях найма, в среднем на 18,4 процента ниже, чем у мужчин, работающих в секторе на тех же условиях. Иными словами, женщины получают 82 цента на каждый доллар, заработанный мужчинами. В тех же странах гендерный разрыв в заработной плате работников, занятых в несельскохозяйственных секторах – как в агропродовольственных системах, так и за их пределами - составляет 15,8 процента.
Во-вторых, гендерный разрыв в оплате труда сельскохозяйственных работников во всех десяти странах в выборке преимущественно объясняется структурным эффектом и обусловлен дискриминацией (11,9 процента). Эти результаты согласуются с выводами предыдущих исследований)104, 105. При изучении компонентов эффекта собственных ресурсов, включая уровни индивидуальных характеристик, на долю которых пришлось 6,4 процента, практически не было выявлено единых закономерностей.
В-третьих, разрыв в оплате труда наемных работников, занятых в несельскохозяйственных секторах, в среднем в большей степени определяется структурным эффектом (9,7 процента), чем эффектом собственных ресурсов (6,1 процента). В большинстве стран на разрыв в заработной плате между мужчинами и женщинами влияют как эффект собственных ресурсов, так и структурный эффект, но масштабы их воздействия в разных странах различны. В большинстве стран основную роль в увеличении гендерного разрыва в оплате труда играет структурный эффект. Что же касается эффекта собственных ресурсов, то в половине стран он увеличивает разрыв в оплате труда, а в трех (Египет, Колумбия и Тунис), напротив, сокращает.
Среди личностных факторов особенно выделяется воздействие гендерных различий в образовании, неполной занятости и сегрегации в сфере занятости на уровне субсекторов. Гендерные различия в образовании в большинстве стран оказывают менее существенное воздействие на разрыв в оплате труда мужчин и женщин. В странах, включенных в рассматриваемую выборку, одинаковый с мужчинами или более высокий уровень образования имело лишь незначительное число женщин, участвующих в оплачиваемой занятости в несельскохозяйственных секторах (включая высококвалифицированную занятость и профессиональную деятельность). Было установлено, что работники, которые трудятся на условиях неполной занятости и почасовой оплаты, имеют более высокий доход, чем лица, работающие на условиях полной занятости, а высокая доля женщин, работающих на условиях неполной занятости, ассоциировалась с менее серьезным гендерным разрывом в оплате труда. Однако лица, работающие на условиях полной занятости, могут получать дополнительные льготы и отчисления на социальное обеспечение, которые не учитываются в почасовой заработной плате. Гендерная сегрегация в сфере занятости в разных секторах устойчиво коррелирует с более значительным гендерным разрывом в оплате труда в несельскохозяйственных секторах, что согласуется с данными, приведенными в литературе. Женщины, как правило, заняты в секторах с низкой оплатой труда, что также увеличивает разрыв в заработной плате.
Коренные народы, в частности женщины из числа коренных народов, играют важную роль в сохранении биоразнообразия и общественных ресурсов и в рациональной эксплуатации водных ресурсов. Им принадлежит важнейшая роль хранителей традиционных знанийi, и все же они остаются в крайне неблагоприятном положении в продовольственных системах, связанном с неудовлетворительными условиями труда, недостаточным доступом к ресурсам и глубоко укоренившейся дискриминацией. Большинство представителей коренных народов (74 процента) сосредоточены в сельских районах и в значительной степени живут за счет агропродовольственных системii.
Доля работающих представителей коренных народов, занятых в сельском хозяйстве, составляет 55 процентов, тогда как среди представителей населения, не относящегося к коренным народам, этот показатель составляет 27 процентов (различий в показателе среди мужчин и женщин нет)iii. Доля представителей населения, не относящегося к коренным народам, занятых в сфере торговли, транспорта, в отельном бизнесе и в сфере общественного питания, почти вдвое превышает долю работающих в этих отраслях представителей коренных народов (31,9 процента и 17,3 процента); эти показатели одинаковы как для женщин, так и для мужчин.
Женщины и мужчины, относящиеся к коренному населению, часто работают в неудовлетворительных условиях, получают низкую заработную плату и страдают от дискриминации, при этом женщины из числа коренного населения, выходящие на рынок труда, находятся в более выраженных неблагоприятных условиях. Число представителей коренных народов, работающих без оформления трудовых отношений, на 20 процентных пунктов превышает число занятых на таких условиях представителей населения, не относящегося к коренным народам; при этом число работающих без заключения контракта женщин – представительниц коренного населения на 25,6 процентного пункта превышает число работающих на таких условиях женщин, не относящихся к коренным народам.
Около трех четвертей женщин из числа коренного населения трудятся в качестве помощников – членов семьи либо в качестве самозанятых работников; следует напомнить, что и первая, и вторая формы самозанятости признаются уязвимыми. В отдельных странах доля женщин из числа коренного населения, занятых в качестве помощников – членов семьи, превышает 33 процента, доля занятых в такой форме мужчин – представителей коренного населения составляет всего 11,9 процента, а доля женщин, не принадлежащих к коренному населению, – 17,7 процентаii. Доля женщин из числа коренного населения, работающих по найму, заметно ниже, чем доля наемных работников, принадлежащих к остальным категориям населения. По найму трудятся менее 25 процентов работающих женщин из числа коренного населения, 51,1 процента женщин, не принадлежащих к коренному населению, и 30,1 процента мужчин – представителей коренных народов. Доля женщин – представительниц коренных народов, являющихся предпринимателями с наемными работниками (работодателями), не превышает одного процентаii.
Обусловленный перечисленными выше характеристиками наряду с более низким уровнем образования, более высокой концентрацией в сельской местности и укоренившейся дискриминацией разрыв в заработках между представителями коренных народов и лицами, не принадлежащими к коренным народам, составляет 18,5 процента. Самый значительный разрыв (31,2 процента) зафиксирован в Латинской Америке и Карибском бассейне. Разрыв в оплате труда между мужчинами из числа коренного населения и мужчинами, не принадлежащими к коренным народам, составляет 24,4 процента, а разрыв между женщинами, относящимися и не относящимися к коренному населению, – 8,2 процентаii.
Женщины из числа коренных народов сталкиваются с уникальными проблемами в доступе к возможностям трудоустройства из-за социальной и экономической изоляции, дискриминации, нарушения их прав, большого объема выполняемой ими неоплачиваемой работыiv, v, vi и непризнания их традиционных знаний, практик и навыковvii. Стремительные преобразования на селе ведут к сокращению традиционных возможностей для трудоустройства в сельских районахv. Женщины из числа коренных народов находятся в более уязвимом положении на сельских и городских рынках труда, чем женщины, не принадлежащие к коренному населению, так как среди них больше тех, кто активно участвует в неформальном секторе экономики, подвергается эксплуатации и работает на условиях нестабильной занятостиviii. Еще одним мощным фактором преобразований в сельских районах, влияющим на жизнь коренных народов и способным усугублять существующее неравенство, представляется изменение климатаiv.
Коренные народы – хранители многофункциональных и целостных систем питания и знаний, которые не только используются для производства пищи и лекарств, строительства жилья и энергии, но и служат для культурного, социального и духовного самовыражения. В основе такой многофункциональности лежат целостное восприятие продовольственных систем и целостный подход к взаимодействию с ними с учетом взаимосвязей между элементами экосистемы. Для устойчивого развития мира важнее всего то, что системы питания и знаний коренных народов сохранились до наших дней, и то, что с их помощью можно сохранить 80 процентов оставшегося на планете биоразнообразияix.
Женщины из числа коренного населения играют основополагающую роль в сохранении источников средств к существованию, языка и культуры коренных народов и в рациональной эксплуатации природных ресурсов, находящихся на их территориях. Они сохраняют знания, имеющие колоссальное значение для решений с учетом природных факторов в контексте действий по борьбе с изменением климата и устойчивого развития.
Но из-за систематического непризнания прав женщин коренных народов, таких как право на развитие на основе самоопределения и коллективные права, они оказываются в условиях повышенной дискриминации, уязвимости, бедности, конфликтов и отсутствия продовольственной безопасности. Сохраняющееся отсутствие дезагрегированных данных способствует тому, что им уделяется еще меньше внимания, чем коренному населению в целом. Такое положение препятствует проведению комплексных и целенаправленных исследований и, следовательно, разработке и реализации мер политики, направленных на устранение пересекающихся и взаимозависимых форм дискриминации, с которыми сталкиваются женщины из числа коренных народовx.
Еще одним фактором, играющим важную роль в обеспечении женщинам из числа коренных народов средств к существованию, представляется доступ к земле, природным ресурсам и территориям. Большое влияние на их доступ к земле и природным ресурсам играют особенности принятых коренными народами управленческих и социальных структур. Снижение эффективности или изменение таких структур под воздействием экологических, социальных и политических факторов создает помехи для признания роли женщин, принадлежащих к коренным народам, в их сообществах и препятствует их участию в процессах принятия решенийx.
Тематическое исследование, посвященное народу вайю, показало, что изменение ролей женщин в племени серьезно сократило их экономическую самостоятельность, так как вместо коммерческой деятельности они стали преимущественно заниматься ведением хозяйства, а ослабление структуры, предполагающей передачу прав по материнской линии, спровоцировало разрушение взаимосвязей в общине и усиление политической сегрегации. Происходящие изменения повышают уязвимость семей и снижают их невосприимчивость к климатическим и социальным потрясениямxi.
